12 июля 1943 года под поселком Прохоровка, расположенном в Белгородской области, состоялось одно из крупнейших танковых сражений в истории. По подсчетам историков в нем участвовало до 1200 танков и самоходных орудий с обеих сторон. Победа под Прохоровкой стала переломным моментом в ходе Курской битвы.

Приглашаем вас на экскурсию по военным музеям и мемориалам, которые хранят историю Курской битвы.

Музей-заповедник «Прохоровское поле»

Музей-заповедник «Прохоровское поле» был открыт в мае 1995 года. Воинские захоронения, памятники, скульптуры, боевая техника на его территории лучше всяких слов расскажут об истории танкового сражения. На месте, где 12 июля проходили самые ожесточенные бои, установлена звонница высотой 59 метров. В память о трех ратных полях России - Куликовском, Бородинском и Прохоровском - ее колокол звонит трижды в час.

Неподалеку от звонницы расположен музей «Третье ратное поле России». В его коллекции - солдатские письма, документы, фотографии и личные вещи бойцов. На интерактивной карте можно посмотреть, как шло сражение. Также на территории находятся окопы, блиндажи и укрытия для техники, в некоторые из них можно спуститься.

В музее-заповеднике находится первый в России танкодром - открытая площадка для демонстрации военных машин. Подобные полигоны существуют только в Англии и Чехии. В парке танкодрома 12 единиц техники, среди них - бронетранспортер, боевые машины пехоты и десанта, бронированный автомобиль.

Мемориал в честь героев Курской битвы

Недалеко от поселка Яковлево Белгородской области расположен мемориал «В честь героев Курской битвы», дань памяти неизвестным солдатам. В 1973 году здесь зажгли Вечный огонь. Его привез на бронетранспортере с Мамаева кургана в Волгограде Герой Советского Союза бывший летчик Никита Кононенко.

На территории мемориала расположены стела и Зал боевой славы. Неподалеку - братские могилы: в них захоронено более 1200 солдат и офицеров. В центре находится монумент советскому воину. В поселке Яковлево установлен памятник гвардейцам-минометчикам - легендарная «катюша».

Музей-диорама «Огненная дуга. Курское направление»

Музей-диораму открыли в Белгороде в 1987 году. Живописное полотно диорамы площадью 1005 квадратных метров стало одним из самых масштабных художественных произведений, посвященных Великой Отечественной войне. Картину создали художники-баталисты Студии имени Митрофана Грекова. Руководил творческой группой Николай Бут.

Ветераны Курской битвы и их родственники передавали в музей фронтовые реликвии - документы, награды, армейские газеты и личные вещи бойцов. Сегодня они составляют основу коллекции. Также здесь хранятся живописные и графические произведения, посвященные Курской битве. На улице выставлена боевая техника.

В музее регулярно проходят тематические интерактивные викторины для детей и подростков, научные сотрудники читают лекции, посвященные военной истории области. В Зале освобождения Белгорода работает электронная Книга памяти: сотрудники музея помогают посетителям найти данные о награждении, боевом пути или месте захоронения участников Великой Отечественной войны.

Историко-мемориальный музей «Командный пункт Воронежского фронта»

Летом 1943 года штаб Воронежского фронта расположился в поселке Кировском (Курская область). Им руководил генерал армии Николай Ватутин. Музей в этих местах открыли к 40-й годовщине Курской битвы. Пять залов экспозиции рассказывают о командном пункте и его отделах.

В музее можно увидеть личные вещи начальника штаба Семена Иванова и генерала Николая Ватутина, оружие и форму советских и немецких солдат, диораму Прохоровского танкового сражения и блиндаж Николая Ватутина. Также здесь хранится рукописная карта - схема расположения командного пункта. Ее воссоздал по воспоминаниям начальника штаба ветеран войны Андрей Логвинов. На открытой площадке рядом с музеем выставлено вооружение времен Великой Отечественной войны - танк Т-34 , зенитная и противотанковая пушки, миномет.

Наши контакты

Помощь детям!

Статьи дня

Виктор Добров 19.07.2017

Виктор Добров 19.07.2017

Курская битва, длившаяся с 5 июля по 23 августа 1943 года (пятьдесят дней), - одно из самых грандиозных и важных сражений Великой Отечественной войны.

После поражения немецко-фашистских войск под Сталинградом вера в победу, пошатнувшаяся в народе и армии, буквально вынуждала немецкое командование к реваншу. Причём реванш должен быть показательным, эффектным - только убедительная победа! Победа, которая переломит ход войны. К концу марта 1943 года немецким войскам удалось стабилизировать обстановку и создать важные плацдармы для будущего наступления. В Германии была объявлена тотальная мобилизация, принята программа грандиозного увеличения выпуска военной продукции, проходившая под лозунгом: «Лучшему солдату - лучшее оружие».

В разработке плана будущей операции лично участвовал Адольф Гитлер, он же дал ей название «Цитадель». Подразумевалось «крупное наступление на последний оплот русского сопротивления» . План был готов к середине апреля. Согласно этому плану главный удар наносился в образовавшийся между Орлом и Белгородом выступ (дугу), где сосредоточились войска сразу двух фронтов: Центрального и Воронежского. Одновременный удар с флангов по северному и южному фасу дуги, окружение и разгром крупнейшей группировки советских войск могли бы решающим образом сказаться на ходе всей войны... А. Гитлер говорил: «Нам нужна победа под Курском, чтобы развеять мрак в сердцах наших союзников. Вспоминая предыдущие названия военных операций, можно сказать, что это ничто. Только «Цитадель» станет переломной силой великой Германии».

5 июля 1943 года немецкие войска начали развёрнутое наступление в районе Курска. При поддержке артиллерии и авиации танковые соединения нанесли мощный удар в направлении Прохоровки с целью прорвать оборону и окружить советскую группировку. Началась операция «Цитадель».

Накануне битвы

Основная ставка при подготовке операции «Цитадель» делалась на внезапность. После того, как был подготовлен план, Гитлеру рекомендовали начать наступление в мае, НО...

На Курском выступе, имевшем протяжённость около 550 километров, занимали оборону войска Центрального и Воронежского фронтов, имевшие 1336000 человек, более 19000 орудий и минометов, свыше 34000 танков и САУ, 2900 самолётов. Восточнее Курска сосредоточился находившийся в резерве Ставки ВГК Степной фронт, который имел 573000 человек, 8000 орудий и минометов, около 14000 танков и САУ, до 400 боевых самолётов.

Немцы же собрали к Курской битве 50 дивизий (в том числе 16 танковых и моторизованных), свыше 900000 человек, 2245 танков, около 10000 орудий и миномётов,1781 самолёт. Кроме своих основных танков T-III (броня 30-20 мм, пушка 37 мм) и T-IV (броня 80-30 мм, пушка 57 мм) они собирались применить в Курской битве новейшую бронетехнику: танки T-VI «Тигр» с бронёй до 100 мм и пушками ранее не применявшегося калибра 88 мм; Т-V «Пантера» с бронёй 85 мм и пушкой 75 мм; САУ «Фердинанд» с невиданной 200-мм лобовой бронёй и 88-мм пушкой с удлинённым стволом, а также трофейные советские Т-34, КВ и САУ.

Как видно, в количественном отношении немецкие войска уступали советским и по всем канонам военной науки, когда наступающий теряет втрое-вчетверо больше, чем обороняющийся, нападать были не должны. В чём же причина уверенности Гитлера? Основываясь на том, что «чудо-оружие» - новые танки T-VI «Тигр» не имеют себе равных, Гитлер тянул время, чтобы получить их как можно больше к началу сражения.

Советская армия была слабо подготовлена к встрече с новыми танками противника, хотя о существовании «Тигров» было известно ранее - с ними сталкивались и зимой, и весной 43-го. Под Ленинградом в феврале 43-го захватили подбитый «Тигр» в качестве трофея и получили возможность его изучить. Встретившийся с «Тиграми» ещё в мае 43-го генерал-майор танковых войск И. А. Вовченко вспоминал, что немецкие танки эффективно поражали советские с двухкилометровой дистанции, в то время как орудия Т-34 не могли пробить броню немецких и с 300 метров.

«Тигров» у немцев под Курском было не слишком много. На всём северном фасе Курской дуги приняли участие в боях 45 «Тигров», а на южном - около 100.

Им противостояли средние танки Т-34 (70% всех танков), лёгкие Т-70 (20-25%) - с тонкой бронёй и 45-миллиметровой пушкой и небольшое количество тяжёлых танков КВ-1 и КВ-1C (5%). Наши Т-34 (основные танки Советской Армии) могли иметь преимущество лишь в оборонительных позициях, атакуя противника, они несли большие потери. Численное преимущество советских танков не имело решающего значения. Следует понимать, чтов годы второй мировой войны танки сыграли ключевую роль. Они действовали совместно с пехотой, с артиллерией, при поддержке авиации, но, тем не менее, танки стали главной ударной силой на всех фронтах второй мировой и Великой Отечественной войны.

Была ли операция «цитадель» внезапной?

Как уже говорилось ранее, основная ставка при подготовке операции «Цитадель» делалась на внезапность. И то, что Советская армия была готова к наступлению, очень удивило немцев. Сейчас известно, что немецкие генералы узнали о дате наступления от Адольфа Гитлера 1 июля, а Ставка советского командования - 2 июля. Среди источников информации называют агента «Вертера» из германского генштаба; Джона Кэрнкросса из английского засекреченного центра дешифровки германских кодов - разведчика из «кембриджской пятёрки»; советского разведчика Николая Кузнецова - Пауля Зиберта, получившего её от рейхскомиссара Украины Эриха Коха; наконец, немецкий перебежчик 4 июля предупредил, что утром начнется наступление... Однако дата немецкого наступления вторична, ведь споры о том, наступать или обороняться на этом главном участке фронта, в советском Верховном Командовании шли ещё с апреля 1943 года.

Всё это свидетельствует о добротной и качественной работе советской разведки. Как же советское командование распорядилось этой информацией?

Ставка ВГК, определив замысел противника, приняла решение: перейти к преднамеренной обороне на заранее подготовленных рубежах, в ходе которой обескровить ударные группировки немецких войск, а затем перейти в контрнаступление и завершить их разгром. Произошёл редчайший в истории войны случай, когда сильнейшая сторона, имевшая всё необходимое для наступления, выбрала из нескольких возможных наиболее оптимальный вариант своих действий - оборону. В течение апреля - июня 1943 года в районе Курского выступа была создана глубоко эшелонированная оборона.

Были и другие мнения.

Маршал Жуков: «Несколько иначе смотрел на складывающуюся ситуацию генерал армии Н. Ф. Ватутин. Не отрицая оборонительных мероприятий, он предлагал Верховному нанести противнику упреждающий удар по его белгородско-харьковской группировке. В этом его полностью поддерживал член Военного совета Н. С. Хрущёв. Начальник Генштаба А. М. Василевский, А. И. Антонов и другие работники Генштаба не разделяли такого предложения Военного совета Воронежского фронта. Я полностью был согласен с мнением Генерального штаба, о чём и доложил И. В. Сталину. Однако Верховный сам всё ещё колебался - встретить ли противника обороной наших войск или нанести упреждающий удар. И. В. Сталин опасался, что наша оборона может не выдержать удара немецких войск, как не раз это бывало в 1941 и 1942 годах. В то же время он не был уверен в том, что наши войска в состоянии разгромить противника своими наступательными действиями.

После многократных обсуждений примерно в середине мая 1943 года И. В. Сталин наконец твёрдо решил встретить наступление немцев огнём всех видов глубоко эшелонированной обороны, мощными ударами авиации и контрударами оперативных и стратегических резервов. Затем, измотав и обескровив врага, добить его мощным контрнаступлением на белгородско-харьковском и орловском направлениях, после чего провести глубокие наступательные операции на всех важнейших направлениях».

Ещё свежа была в памяти Харьковская операция 1942 года. Наступление советских войск началось как попытка стратегического наступления, но завершилось окружением и практически полным уничтожением наступающих сил Красной армии («операция Fredericus»). Из-за катастрофы под Харьковом стало возможным стремительное продвижение немцев на южном участке фронта на Воронеж и Ростов-на-Дону с последующим выходом к Волге и продвижением на Кавказ...

А потом был Сталинград. И следует признать, что эта поистине великая победа не вскружила полководцам головы, напротив, помогла сделать правильные выводы о том, что Советская Армия, научившись воевать в обороне, ещё не была готова к полноценным наступательным операциям.

Начало битвы

5 июля в 4.30 должна была начаться немецкая артподготовка, а в 5.30 немецкое наступление - одновременно на северном и на южном фасах Курского выступа. Однако этому предшествовал упреждающий артиллерийский удар по немецким войскам... Внимание! Первый удар был нанесён советской артиллерией на северном фасе Курской дуги в 2.20.

Г. К. Жуков в своих мемуарах объяснил это тем, что, точно зная назначенный час немецкого наступления, советская артиллерия ударила на упреждение, значительно снизив эффект начавшейся через 2 часа немецкой артподготовки к наступлению.

В первый день выступившая в южном направлении 9-я армия, бронетанковыми войсками которой командовал генерал-фельдмаршал Отто Мориц Вальтер Модель, продвинулась на семь миль. Движением армии с юга руководил генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Она прошла 11 миль вглубь советской территории. Это был обнадёживающий успех, но советские минные поля неожиданно оказались очень глубокими, окопавшиеся в них войска были хорошо подготовлены к обороне.

Южный фас Курской дуги стал направлением главного удара немецких войск. И, несомненно, проведенная советская «контрподготовка» сыграла свою роль, значительно затруднив продвижение противника.

Наступление продолжалось, и германские войска встречались с растущими трудностями. Прежде всего выяснилось, что технические характеристики их танков оказались хуже обещанных. Механическая часть «Тигров» всё чаще выходила из строя. К концу первого дня из почти 200 этих танков только 40 были полностью пригодны для боевых действий. В воздухе постепенно численное превосходство также перешло к русским.

Наступление немцам давалось с большим трудом. 10 июля, встретив упорное сопротивление в своём движении на Обоянь, немцы изменили направление главного удара на железнодорожную станцию Прохоровка в 36 км юго-восточнее Обояни.

Танки с танками... не воюют?

12 июля 1943 года 700 немецких танков 4-й армии двигались мимо маленькой деревушки Прохоровки. В противоположном направлении по случайному совпадению шли 850 советских танков из 5-й гвардейской танковой армии. Ни одна из сторон не знала о приближении друг друга до тех пор, пока экипажи танков не увидели в смотровые щели надвигающиеся танки противника.

Две крупных колонны столкнулись друг с другом. В результате произошла битва, невиданная по своим масштабам. Никогда ни до, ни после такое количество танков - более полутора тысяч - не принимало участия в одном сражении. Это неподготовленное столкновение не было оправдано стратегическими решениями.

Как только битва началась, не было никакого тактического планирования и никакого чёткого единого командования. Танки сражались обособленно, огонь вёлся прямой наводкой. Техника сталкивалась с техникой противника. Среди танкистов Красной Армии это сражение стало легендой и вошло в историю как «рейд смерти».

Следует сказать, что место сражения, проходившего под Прохоровкой, с одной стороны ограничивалось излучиной реки Псёл, а с другой - железнодорожной насыпью. Ширина поля была от 6 до 8 километров. Согласно военной науке, дистанция между наступающими танками должна составлять около 100 метров. При уменьшении в два раза эффективность наступления увеличивается в полтора раза, а потери - в три. Поле боя было не только узким, но и изрезанным оврагами и ручьями. Потому можно утверждать, что одновременно в бою могло принимать участие от 100 до 150 единиц техники с каждой стороны. Сражение велось практически «один на один». Кроме того, в данном сражении немецкие танкисты были лишены своего превосходства, так как высокая плотность боя лишила немцев преимущества мощных и дальнобойных пушек. Советские танкисты получили возможность прицельно бить в наиболее уязвимые места тяжело бронированных немецких машин.

Около 13 часов немцы вывели из резерва 11 танковую дивизию, которая совместно с дивизией «Мёртвая голова» нанесла удар по советскому правому флангу. Казалось, преимущество теперь перешло к немцам. Но подоспевшие бригады 5 гвардейского мехкорпуса помогли отбить атаку. Начиная с 14 часов дня, советская танковая армия начала теснить противника в западном направлении. Вечером 30 оставшихся немецких танков, видя безнадёжность дальнейшего боя, отступили. В результате советские танкисты продвинулись на 10-12 километров вглубь, оставив поле сражения в тылу. Уже к вечеру битва была выиграна Советской Армией.

Существует множество аналитических выкладок по поводу сражения под Прохоровкой. Есть отзывы немецких военных, американских, советских... Не углубляясь в теорию, можно сделать определённый вывод: впервые победоносные немецкие войска почувствовали, что значит воевать, как минимум, на равных! По сути, от этого поражения они так и не оправились до самого конца войны. Опытнейшие экипажи и лучшие командиры-танкисты немецкой армии навсегда остались в полях под Курском.

Попытка, которая не удалась!

Пятьдесят дней продолжалась Курская битва. Продемонстрировав всему миру способность справиться с врагом собственными силами, Советский Союз окончательно сосредоточил стратегическую инициативу в своих руках и создал благоприятные условия для развертывания общего стратегического наступления Советской Армии. 6 августа 1943 года президент США в своем послании И. В. Сталину писал: «В течение месяца гигантских боёв Ваши вооружённые силы своим мастерством, своим мужеством, своей самоотверженностью и своим упорством не только остановили давно замышлявшееся германское наступление, но и начали успешное контрнаступление, имеющее далеко идущие последствия... Советский Союз может справедливо гордиться своими героическими победами».

После Курской битвы гитлеровское командование было вынуждено окончательно отказаться от наступательной стратегии и перейти к обороне на всем советско-германском фронте. Главный инспектор танковых войск вермахта генерал Гудериан признал: «В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя... Инициатива окончательно перешла к русским».

Поражение под Курском и результаты битвы оказали глубокое воздействие на немецкий народ, подорвали моральный дух германских войск, веру в победоносный исход войны. Германия теряла влияние на своих союзников, усилились разногласия внутри фашистского блока, приведшие в дальнейшем к политическому и военному кризису. Высадка союзников в Сицилии привела к краху режима Муссолини, и Италия вышла из войны на стороне Германии.

В настоящее время некоторые западные историки, фальсифицируя историю Второй мировой войны, пытаются всячески умалить значение победы Красной армии под Курском. Одни из них утверждают, что битва на Курской дуге - это обычный, ничем не примечательный эпизод Второй мировой войны, другие либо просто умалчивают о Курской битве, либо говорят о ней скупо и невразумительно, прочие фальсификаторы стремятся доказать, что немецко-фашистская армия потерпела поражение в битве под Курском не под ударами Красной армии, а в результате «просчётов» и «роковых решений» Гитлера, из-за его нежелания прислушиваться к мнению своих генералов и фельдмаршалов. Однако всё это не имеет под собой основания и находится в противоречии с фактами. Несостоятельность таких утверждений признавали и сами немецкие генералы и фельдмаршалы. «Операция «Цитадель» была последней попыткой сохранить нашу инициативу на востоке , - признавал бывший гитлеровский генерал-фельдмаршал, командовавший группой армий «Юг», Э. Манштейн. - С её прекращением, равнозначным провалу, инициатива окончательно перешла к советской стороне. В этом отношении «Цитадель» является решающим, поворотным пунктом войны на Восточном фронте».

Битва на Курской дуге всегда находилась в тени Сталинградского сражения. Её никогда не называли коренным переломом в Великой Отечественной войне, но именно Курская битва была последней попыткой германской армии добиться победы. Попыткой, которая не удалась!

Огненная дуга " является копией карты "Прохоровка ". Но, все - таки, различия между ними есть. Прежде всего, это измененное освещение, атмосфера карты, а так же - звуковое сопровождение. Автоматные очереди из ППШ, выстрелы винтовок Мосина, летающие в небе самолеты - все это сказывается на боевом духе танкистов. Выкатывая в бой советский танк, сразу хочется идти в атаку, как это делали наши деды в 1943.

Описание

• Уровень боёв: 3-11
• Размер карты: 1000х1000 м
• Тип карты: Летний

Подбитые танки на аллее

Подготовил: Mercenary_Pro

Сражение на Курской дуге продолжалась 50 дней. По результатам этой операции стратегическая инициатива окончательно перешла на сторону Красной армии и до окончания войны проводилась в основном в виде наступательных действий с ее стороны.В день 75-летия начала легендарного сражения сайт телеканала «Звезда» собрал десять малоизвестных фактов о Курской битве.1. Изначально сражение не планировалось как наступательное Планируя весенне-летнюю военную кампанию 1943 года, советское командование стояло перед сложным выбором: какой способ действий предпочесть - наступать или обороняться. В своих докладах о ситуации в районе Курской дуги Жуков и Василевский предлагали обескровить противника в оборонительном сражении, а затем перейти в контрнаступление. Ряд военачальников выступили против - Ватутин, Малиновский, Тимошенко, Ворошилов, - однако Сталин поддержал решение об обороне, боясь, что в результате нашего наступления гитлеровцы сумеют прорвать линию фронта. Окончательное решение было принято в конце мая - начале июня, когда .

«Реальный ход событий показал, что решение о преднамеренной обороне было наиболее рациональным видом стратегических действий», - подчеркивает военный историк, кандидат исторических наук Юрий Попов.

«Немцы будут концентрировать силы для устранения Курского выступа», - говорилось в документе.

«В июне 1941-го, выйдя из госпиталя, я по дороге на фронт заскочил в магазин и купил бутылку коньяку, решив, что разопью ее с боевыми товарищами, как только одержим над гитлеровцами первую победу, - писал фронтовик. - С тех пор эта заветная бутылка путешествовала со мной по всем фронтам. И вот наконец долгожданный день наступил. Приехали на КП. Официантка быстро поджарила яичницу, я достал из чемодана бутылку. Уселись с товарищами за простой дощатый стол. Разлили коньяк, который навевал приятные воспоминания о мирной довоенной жизни. И главный тост - "За победу! На Берлин!"»

«Каждый день боев давал множество примеров мужества, отваги, стойкости наших солдат, сержантов и офицеров, - отмечает участник Великой Отечественной войны генерал-полковник в отставке Алексей Кириллович Миронов. - Они осознанно жертвовали собой, стремясь не допустить прохода врага через свой участок обороны».

Свыше 100 тысяч участников тех боев награждены орденами и медалями, 231 стал Героем Советского Союза. 132 соединения и части получили гвардейское звание, а 26 удостоены почетных наименований Орловских, Белгородских, Харьковских и Карачевских. Будущий трижды Герой Советского Союза . Участие в сражениях принимал и Алексей Маресьев. Двадцатого июля 1943 года во время воздушного боя с превосходящими силами противника он спас жизнь двум советским летчикам, уничтожив сразу два вражеских истребителя FW-190 . Двадцать четвертого августа 1943 года заместитель командира эскадрильи 63-го гвардейского истребительного авиационного полка старший лейтенант А. П. Маресьев был удостоен звания Героя Советского Союза.8. Поражение в Курской битве стало шоком для Гитлера После провала на Курской дуге фюрер был взбешен: он потерял лучшие соединения, еще не зная, что уже осенью ему придется оставить и всю Левобережную Украину. Не изменяя своему характеру, Гитлер тут же возложил вину за Курский провал на фельдмаршалов и генералов, осуществлявших непосредственное командование войсками. Фельдмаршал Эрих фон Манштейн, разрабатывавший и проводивший операцию «Цитадель», впоследствии писал:

«Это было последней попыткой сохранить нашу инициативу на Востоке. С ее неудачей инициатива окончательно перешла к советской стороне. Поэтому операция "Цитадель" является решающим, поворотным пунктом в войне на Восточном фронте».

«Иронией истории является то, что советские генералы стали усваивать и развивать искусство оперативного руководства войсками, получившее высокую оценку немецкой стороны, а сами немцы под давлением Гитлера перешли на советские позиции жесткой обороны - по принципу "во что бы то ни стало"».

«Россия занимает доминирующее положение, - отмечалось в докладе, - и является решающим фактором в предстоящем поражении стран оси в Европе».

«Если дела в России пойдут и дальше так, как сейчас, то, возможно, будущей весной Второй фронт и не понадобится».

От редакции "РН": Завершение цикла статей (первая часть ) полковника запаса Игоря Плугатарёва "Огненная дуга — предтеча освобождения Белоруссии. Взгляд благодарного потомка на "ад и славу" сражения, повернувшего войну вспять", опубликованных в "Белорусской военной газете".

Представитель Ставки Верховного главнокомандующего маршал Жуков, хоть и оставался в своем "фирменном амплуа" предельно жесткого военачальника, но уже не столь довлел в контроле над генералами: 5 июля, за несколько часов до начала немецких атак, он предоставил командующему Центральным фронтом Рокоссовскому определенную "свободу действий".

Характерный, удивительный эпизод раннего утра того дня. Случился он в силу вот каких обстоятельств.

В преддверии битвы под Курском между Рокоссовским и командующим Воронежским фронтом генералом армии Николаем Ватутиным, чьи войска также находились в Курском выступе, имели место серьезные разногласия в плане ведения боевых действий. Константин Константинович предлагал переход к преднамеренной обороне с целью измотать и обескровить наступающего противника, с последующим переходом в контрнаступление для его окончательного разгрома. А Николай Федорович настаивал на переходе наших войск в наступление безо всяких оборонительных действий, ратуя за то, чтобы "ударить посильнее". Расходились они и в выборе направлений главного удара: командующий Центральным фронтом был убежден, что первостепенной целью должно стать северное, орловское направление, а командующий Воронежским считал таковым южное — на Харьков и Днепропетровск. Оба генерала армии апеллировали к Верховному главнокомандующему, и Сталин оказался перед дилеммой выбора между двумя взаимоисключающими вариантами действий. Однако, по воспоминаниям некоторых окружавших тогда вождя военачальников, ему все же больше импонировала "решительность" Ватутина. Борьба двух альтернативных мнений в Ставке ВГК накалялась тем более, что германское командование уже несколько раз переносило "день Х" операции "Цитадель", имевшей целью окружение и разгром советских Центрального и Воронежского фронтов: в ставке Гитлера тоже имела место "сшибка мнений" относительно возможностей летней кампании на Восточном фронте.

Сталин уже едва ли не поддержал Ватутина. Однако Рокоссовский написал записку на имя Верховного, в которой с явной убежденностью в своей правоте прямо высказал соображение о том, что сейчас (это было в апреле) нужно думать не о наступлении, а, пока враг "дремлет", — готовиться и готовиться как можно тщательнее к обороне. Ибо противник обязательно использует выгодную для него конфигурацию фронта и попытается ударами с севера и юга окружить войска обоих фронтов для того, чтобы добиться решительных результатов в ведении войны. Срежет выступ — ему откроются другие оперативные возможности для развития наступления; не срежет — отстоим (а должны отстоять!), сами перегруппируемся и ударим с него.

Записка охладила пыл Сталина в поддержку Ватутина, и ему и Рокоссовскому было приказано усилить работу по организации обороны; кроме того, сама Ставка создала в тылу обоих фронтов еще один — Резервный. Но немцы все не начинали, проявляли странную, на первый взгляд, пассивность (позже стало понятно, сколь тщательно они готовились к наступлению, сколь дотошно планировали его, стягивали силы, наращивали свой бронированный кулак). И "утомленный" ожиданием Ватутин вновь стал настойчиво напоминать о своей идее.

Сталин опять заколебался. Время тянулось, и в канун немецкого наступления встал вопрос о пересмотре тщательно разработанного плана операции по разгрому немецких войск на Курской дуге (он получил название "Кутузов").

Маршал Советского Союза А.М.Василевский вспоминал: "Особую нетерпеливость стал проявлять командующий Воронежским фронтом Н.Ф.Ватутин. Мои доводы о том, что переход врага в наступление против нас является вопросом ближайших дней и что наше наступление будет безусловно выгодно противнику, его не убеждали. Один раз Верховный главнокомандующий сообщил мне, что ему позвонил Ватутин и настаивает, чтобы не позднее первых чисел июля начать наше наступление. Далее Сталин сказал, что считает это предложение заслуживающим самого серьезного внимания".

Таким образом, судьба предстоящей битвы и нашей армии, в случае, если Сталин склонится к точке зрения Ватутина, была крайне непредсказуема. Военные специалисты склоняются к тому, что, поддайся Ставка настойчивости командующего Воронежским фронтом, произошла бы, без преувеличения, очередная трагедия для нашей армии. Поскольку при наступлении в южном направлении советским войскам пришлось бы столкнуться с главными силами противника, так как именно группа армий "Юг" по плану операции "Цитадель" наносила главный удар и имела максимум резервов. Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, будучи общепризнанным в вермахте специалистом по оборонительным операциям, не упустил бы шанс устроить Ватутину еще один разгром, подобный ранее случившемуся харьковскому.

По свидетельству главного маршала авиации Александра Голованова, эту опасность отчетливо понимал Рокоссовский: "Организованная оборона давала твердую уверенность Рокоссовскому, что он разгромит противника…".

Так вот, пока Сталин колебался, чью же сторону принять — командующего Воронежским или Центральным фронтом, и вышагивал с дымящейся трубкой по кабинету, вырабатывая решение, немцы наконец-таки "созрели" для наступления… Голованов присутствовал в Ставке ВГК в ночь с 4 на 5 июля 1943 года и описал в воспоминаниях эту поразившую его сцену:

— Неужели Рокоссовский ошибается?.. — сказал Верховный.

Было уже утро, когда раздавшийся телефонный звонок остановил меня. Не торопясь, Сталин поднял трубку ВЧ. Звонил Рокоссовский. Радостным голосом он доложил:

— Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!

— А чему вы радуетесь? — спросил несколько удивленно Верховный.

— Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин! — ответил Константин Константинович.

Разговор был окончен.

— А все-таки Рокоссовский оказался прав, — признал Сталин.

Подобный сюжет, когда командующий фронтом не скрывает радости перед главковерхом с началом вражеского наступления, мог случиться только на Курской дуге — именно после всех крупных горестных и победных баталий 1941-1942 годов! Это вам не "Вы уверены, что мы удержим Москву?" — "Москву, безусловно, удержим". Немцы с раннего утра 5 июля только начали, а Рокоссовский уже знал, что наступит коренной перелом в ходе войны. После которого немцы уже не очухаются до самого Берлина, а Красная Армия будет только наступать. Курская битва — это предтеча блестяще проведенной через год операции "Багратион" по освобождению сильно укрепленной немцами Белоруссии, после чего Красную Армию было уже не остановить.

Огненная дуга под Курском, с психологической точки зрения, — это своеобразная революция в Великой Отечественной войне. Перефразируя классическое изречение, скажем: это когда Красная Армия уже не хотела воевать по-старому

(без конца отступать, лишь огрызаться контрдействиями, пусть порой и весьма успешными, как под Сталинградом), а изрядно потрепанный, но все еще сильный вермахт уже не мог по-старому атаковать: был июль 1943‑го, а не июнь 1941‑го.

В июне 1941 года гитлеровцы ринулись на Русь по всему полуторатысячекилометровому фронту от Балтийского моря до Черного, через 5 дней взяли Минск, через 89 дней — Киев и в ноябре рассматривали Москву в бинокли; в июле 1943‑го они не смогли подрезать выступ "всего-то" глубиной до 150 километров и шириной до 200 километров…

"БОРОДИНО" КУРСКОЙ БИТВЫ

Внутри выступа было много чего, но прежде всего Курская битва ассоциируется, конечно, с Прохоровкой. Коль уж мы находим своеобразности в этой жестокой схватке, можно сказать, что Прохоровка Курской битвы — это как Бородино в Отечественной войне 1812 года. Во всяком случае, из всех войн, которые вела Россия, и сеч, которые гремели в них, только совершенно безвестные ранее деревни Бородино и Прохоровка приобрели то значение и стали позже теми символами, которые мы знаем сейчас.

"За это село, ничем особым не примечательное, дрались как за крупный город", — писал в своих воспоминаниях начальник разведки 2‑го танкового корпуса Евгений Филиппович Ивановский (позже — генерал армии, главнокомандующий Группой советских войск в Германии). "До этого я воевал в Сталинграде, в других местах артиллеристом. Но то, что мне лично пришлось пережить в этот день под Прохоровкой, не имеет никакого сравнения", — более четверти века спустя вспоминал участник тех боев младший лейтенант Алексей Болмосов.

На сегодняшний момент умозаключений по поводу того, что здесь произошло 12 июля 1943 года, более чем достаточно. Кто-то из историков, углубившись в не так давно рассекреченные Министерством обороны документы той поры, пытается опровергнуть старые мифы: мол, грандиозное танковое побоище, случившее здесь, было куда "скромнее", нежели его представляла советская пропаганда. Утверждают, что на самом деле крупнейшее танковое сражение состоялось 23 июня 1941 на западе Украины, когда в треугольнике Луцк — Броды — Дубно столкнулись пять советских механизированных корпусов (2.800 легких танков БТ и Т-26 и тяжелых КВ‑2 и Т-35) с четырьмя немецкими танковыми дивизиями (800 гусеничных бронемашин), и сражались эти громыхающие армады неделю. Но, поскольку советские войска здесь, в отличие от Прохоровки, потерпели сокрушительное поражение, большой известности это сражение не получило. Иные оспаривают нюансы: во фланг ли атаковала наша 5‑я гвардейская танковая армия генерал-лейтенанта Павла Ротмистрова наступающих немецких новейших "тигров" и "пантер", в лоб ли… Однако

от фактов не уйти: цифры соотношения сил противоборствующих сторон в разных исследованиях разнятся порой на порядок, но даже и заниженные показывают: ни одна война ни до, ни после Прохоровки не знала подобного механизированного столкновения.

Не станем здесь вставать на чью-то точку зрения относительно числа участвовавших танков и колоссальных — а они были именно таковыми (!) — потерь с обеих сторон. К тому же статистика, хоть она и весьма важна для исследователей, не отражает всю человеческую драму, глубинную суть этого важнейшего эпизода в Курской битве, ее апогея, значимость и уникальность совершенного танкистами (да и пехотинцами, артиллеристами) подвига.

Побывавший здесь 12 июля 2013 года Владимир Путин еще раз назвал сражение под Прохоровкой "ключевым событием битвы на Курской дуге", а поле, на котором "именно 12 июля 70 лет назад состоялась прямая взаимная атака бронетехники нашей и нашего противника", — третьим ратным полем после Куликова и Бородинского.

Чтобы понять логику боевых действий у Прохоровки, важно выстроить хронологию событий. За сухой их констатацией тоже может потеряться суть подвига советских воинов, не позволивших немцам осуществить их планы. Поэтому, восстанавливая последовательность событий, проиллюстрируем их воспоминаниями непосредственных участников той битвы — как с нашей, так и с вражеской стороны.

С 5 по 9 июля, выполняя замысел операции "Цитадель", основные силы гитлеровской группы армий "Юг" под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна наносили главный удар по оборонительным порядкам Воронежского фронта. Несмотря на усилия неприятеля, командующему фронтом генералу армии Николаю Ватутину удалось удержать ситуацию под контролем; обороняющиеся войска измотали ударные группировки 4‑й танковой армии генерал-полковника Германа Гота и армейской группы "Кемпф" генерала танковых войск Вернера Кемпфа.

6 и 7 июля основной удар приняла на себя 1‑я танковая армия. За несколько часов боя два ее истребительно-противотанковых артиллерийских полка были полностью уничтожены противником. Командующий армией генерал-лейтенант танковых войск Михаил Катуков писал в мемуарах: "Мы выбрались из щели и поднялись на небольшой взгорок, где был оборудован КП. Была половина четвертого дня. Но казалось, наступило солнечное затмение. Солнце скрылось за тучами пыли. И впереди в полумраке виднелись всплески выстрелов, взлетала и осыпалась земля, ревели моторы и лязгали гусеницы. Как только танки врага приближались к нашим позициям, их встречал плотный артиллерийский и танковый огонь. Оставляя на поле боя подбитые и горящие машины, противник откатывался и снова шел в атаку".

Гитлеровский танкист Герхард Ниманн вспоминал об одном из этих боев: "Еще одно противотанковое орудие метрах в 40 впереди нас. Орудийный расчет в панике бежит, за исключением одного человека. Он припадает к прицелу и стреляет. Ужасный удар по боевому отделению. Водитель маневрирует, маневр — и еще одна пушка раздавлена нашими гусеницами. И вновь страшный удар, на сей раз по корме танка. Наш двигатель чихает, но тем не менее продолжает работать".

Командир 19‑й немецкой танковой дивизии генерал-лейтенант Густав Шмидт докладывал 8 июля: "Несмотря на большие потери, которые нес противник, и на то, что целые участки траншей и окопов были выжжены огнеметными танками, нам не удалось выбить из северной части оборонительного рубежа засевшую там группу противника силой до батальона. Русские засели в системе траншей, выбивали огнем противотанковых ружей наши огнеметные танки и оказывали фанатичное сопротивление".

После пяти суток тяжелейших кровопролитных боев Манштейну стало ясно, что план операции "Цитадель" — в том виде, как он был запланирован, — потерпел крах. Войскам не удалось добиться ожидаемых результатов — полного уничтожения подвижных резервов русских,

то есть главное условие для развития наступления на Курск создано не было. К тому же авиаразведка доносила, что русские систематически перебрасывают к станции Прохоровка подвижные соединения. Возникла угроза мощных контрударов из этого района, в то время как силы 2‑го танкового корпуса СС обергруппенфюрера СС Пауля Хаузера и армейской группы "Кемпф" неумолимо таяли. Поэтому на ближайшие несколько суток первостепенной целью для немецкого командования стало уничтожение русских соединений на реке Донец и завершение задуманного еще в мае 1943 года сражения с их танковыми резервами у Прохоровки. Общий замысел командования группы армий "Юг" заключался в комплексном нанесении трех сильных ударов, которые должны были привести к окружению и уничтожению двух группировок советских войск и к открытию путей наступления на Курск. Тем более, что из района Прохоровки в северо-западном направлении тянулась широкая полоса высот, которые господствовали над прилегающей местностью и были удобны для действий крупных танковых масс.

9 июля Хаузеру была поставлена задача овладеть Прохоровкой и прилегающими высотами, форсировать реку Псел и тем самым создать условия для окружения и уничтожения советской 69‑й армии, оборонявшей этот рубеж. К утру 10 июля основные силы корпуса СС были собраны в единый кулак западнее и юго-западнее Прохоровки.

И основной целью армий Воронежского фронта стало не допустить прорыва третьего армейского (тылового) рубежа обороны на прохоровском направлении, нанести потери противнику и создать условия для его разгрома. Главная роль в этом отводилась 5‑й гвардейской армии и 5‑й гвардейской танковой армии. Ввиду угрозы под Прохоровкой они были переданы под командование Ватутину Ставкой ВГК еще 6 июля, хотя изначально предназначались для перехода в контрнаступление в момент, когда неприятель исчерпает свои силы, истощит резервы.

В тот же день армии из места своей дислокации в резерве начали совершать к Прохоровке многокилометровый (от 200 до 290 километров) марш. Танки и самоходные орудия шли днем и ночью. В первом фильме киноэпопеи "Освобождение" показано, как красиво, стройно идут колонны. Надо понимать, что условия работы экипажа в танке всегда были очень тяжелыми: теснота в замкнутом пространстве, непрерывный гул работающего двигателя, из-за которого невозможно даже понять фразу, сказанную сидящим рядом товарищем. Но основная нагрузка в пути ложилась на механиков‑водителей 30‑тонных тридцатьчетверок. Ветераны-танкисты рассказывали: "Если в бою надо смотреть в оба, чтобы снаряд в твою машину не влепили, то на марше еще хуже: надо держать и темп, и дистанцию, и за дорогой следить. Впереди — танк, сзади — танк, пыль сплошная, гляди да гляди, чтобы из-за плохой видимости ни ты, ни в тебя не въехали. За день так рычагами надергаешься, что ни рук не подымешь, ни спины не разогнешь, а в голове сплошной гул".

Командующий 5‑й гвардейской танковой армией генерал-лейтенант танковых войск Павел Ротмистров отмечал в мемуарах: "Уже в 8 часов утра стало жарко, и в небо поднялись клубы пыли. К полудню пыль покрывала толстым слоем придорожные кусты, пшеничные поля, танки и грузовики, темно-красный диск солнца был еле различим сквозь серую пылевую завесу. Танки, самоходные орудия и тягачи, тянувшие пушки, бронемашины и грузовики двигались вперед нескончаемым потоком. Лица солдат покрыла пыль и копоть из выхлопных труб. Стояла невыносимая жара. Солдат мучила жажда, и их гимнастерки, взмокшие от пота, прилипали к телу. Особенно тяжело на марше пришлось механикам-водителям. Экипажи танков старались по возможности облегчить их задачу. То и дело кто-нибудь подменял водителей, а на коротких привалах им давали выспаться".

Движение техники усложняли тяжелые дорожные и погодные условия. Вот что вспоминал заместитель командира по политчасти одного из танковых батальонов лейтенант Николай Седыщев: "Погода стояла очень жаркая. Экипажи были подготовлены к совершению марша, но даже закаленные танкисты после прохождения 200 км были сильно утомлены. Видимость на проселочных дорогах была плохой, поднятая пыль забивала не только все механизмы, но и уши и горло, а главное, глаза. Очки не спасали механиков‑водителей, а жара изматывала до предела".

Так или иначе, а основные силы армии к назначенному сроку прибыли под Прохоровку. В бой они вступали, по сути, с ходу.

Между тем, в ожидании их пехота и артиллерия сражались с упорно наседающим, теснящим наши части противником.

Упомянутый выше младший лейтенант Болмосов вспоминал:

"В ночь на 11 июля мы вышли к совхозу "Октябрьский" и стали окапываться. Нам сказали: "Завтра будет бой, ройте себе окопы. Они будут для вас или могилой, или крепостью". Бой разгорелся рано утром. Достоверной информации о происходящем у нас не было: одни говорили, что это наши немцев бомбят, другие — что немцы наших. Впереди нас другие части сдерживали противника.

Прошло часа два. Прибежало несколько наших бойцов, сообщили, что остальные убиты, а немцы скоро будут здесь.

Вскоре налетела немецкая авиация… Летели они низко, бросали футляры, начиненные противопехотными бомбами, в воздухе футляры раскрывались, и бомбы летели, как рой пчел. Думалось: вот-вот упадут на тебя, мы вжимались в землю, казалось, земля под тобой расступается.

Улетели самолеты, нас накрыла артиллерия. И так — непрерывно, не один десяток минут.

Потом пошли танки. Они выходили с левой стороны, выстраивались в цепь. Я насчитывал более сорока танков против одного нашего батальона. А у нас на этом фланге ни авиационной, ни артиллерийской поддержки — одна пехота.

Начали стрелять из противотанковых ружей, из пулеметов и автоматов. Танки остановились метрах в трехстах. Видимо, у них была другая задача, другое направление удара. Но огонь по нашим окопам открыли ураганный.

А у нас кончились боеприпасы. Ни патронов, ни гранат — ничего. Поступил приказ отойти. Пошли назад. Несли с собой раненых. Ранило начальника штаба Гусанова, его тут же перевязала санинструктор Оля Огурцова.

Когда отходили, командир взвода Воронов был ранен в голову и в грудь. Он бежал с перевязанной головой и грудью — хорошая мишень. Крикнул мне: "Иди сюда, здесь безопаснее". Только это сказал, как тут же упал. Когда я подбежал к нему, он уже не дышал. Вспомнилось, как накануне он словно чувствовал свою смерть, пел грустные песни, говорил мне: "Наверное, завтра меня убьют". Такое было у него предчувствие.

Из 600 человек в батальоне мы в тот день потеряли убитыми и ранеными 330. Потому что обрабатывали нас и с воздуха, и с земли — танками, артиллерией. Прямой наводкой били".

А вот что вспоминал об этом дне другой участник боев, ветеран 9‑й гвардейской воздушно-десантной дивизии А. А. Обисов: "Немецкие танки, не доходя до огневых позиций метров триста, остановились и вступили в огневой бой с 7‑й батареей. Надо сказать, что огонь по танкам мы вели довольно-таки успешно. Они загорались один за другим, но, к нашему удивлению, огонь быстро гас, и танк продолжал вести огонь с места. Танк полностью горел лишь после нескольких попаданий. Видимо, у вражеских танков была отличная система пожаротушения.

Первым было разбито орудие сержанта Чапа. Видел его лежащим возле орудия с залитым кровью лицом. Судьбу его дальнейшую не знаю.

У второго орудия взрывом оторвало колесо, расчет погиб сразу.

Четвертое было серьезно повреждено, у него осколком пробило противооткатное устройство. В расчете были убитые и раненые.

Я в это время находился недалеко от этого орудия. Меня взрывом отбросило и контузило с потерей сознания. Когда очнулся, увидел, что шофер Волгин едет на машине на батарею. С ходу развернул машину, подал назад, зацепил орудие, но немецкий снаряд попал в машину, и она вспыхнула. В это время телефонист Захаров восстановил связь с командиром дивизиона. Получили приказ отходить. Вынули панораму из четвертого орудия и пошли в лощину в направлении позиций 9‑й батареи. Вышли всего с батареи шесть человек. Раненых еще раньше отправили к машинам и эвакуировали в тыл".

Неожиданную помощь десантникам оказал отдельный истребительно-противотанковый артдивизион 58‑й мотострелковой бригады, который двигался от Прохоровки по грейдеру в направлении совхоза "Комсомолец". Заметив идущие навстречу немецкие танки и самоходки, командир дивизиона капитан Коломиец отдал приказ: с ходу развернуть орудия и приготовиться к ведению огня прямой наводкой. Бой длился недолго. Экипажи вражеских машин заметили неокопанные позиции артиллеристов и сосредоточили по ним огонь осколочными снарядами. Сразу появилось много убитых и раненых. Расчет крайнего от грейдерной дороги орудия 3‑й батареи старшего лейтенанта Павла Ажиппо был полностью выведен из строя. Заметив это, к пушке подбежал старший сержант Михаил Борисов. Он был опытным бойцом, участвовал в боях на Крымском полуострове в декабре 1941 года и под Сталинградом. По первой воинской специальности он был наводчиком, поэтому без труда справился с прицелом. Первый танк загорелся на средней дистанции, второй и третий — вблизи огневой позиции орудия.

Из наградного листа: "Гв.ст.сержант М.Ф.Борисов — комсорг артиллерийского дивизиона 58‑й мотострелковой бригады. 11 июля 1943 года в момент боя за свх. "Октябрьский" Прохоровского р-на Курской области был на огневой позиции батареи 76‑мм пушек, где ранен был наводчик орудия. Противник предпринял атаку огневой позиции батареи 19 танками и вывел из строя весь расчет орудия. Борисов сам лично встал к орудию и подпустил танки пр-ка на близкое расстояние до 200 метров — прямой наводкой подбил 8 танков противника типа "тигр", тем самым сорвал атаку танков противника.

Только после тяжелого ранения и выхода пушки из строя гв. ст. сержант Борисов был вынужден прекратить неравный бой.

За доблесть, мужество и героизм, проявленные в борьбе против немецких захватчиков, Борисов достоин присвоения звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".

В документ вкралась ошибка. В беседе с автором книги "Засекреченная Курская битва" историком Валерием Замулиным Михаил Федорович скромно уточнил, что подбить удалось семь боевых машин противника: "Восьмую лишь поймал в прицел и только нажал на спуск, как тут же меня подбросило вместе с орудием вверх. Снаряд танка, который я должен был подбить, разорвался рядом. Очнулся быстро, в голове гудит, на лице и гимнастерке кровь, но поднялся сам. Руки, ноги целы, но все передо мной плывет, чувствую — контузило. Рядом никого не вижу, орудие искорежено. Пошел, пошатываясь, назад, к пехоте, которая находилась в нескольких сотнях метров от дивизиона. Помню, иду и крою их по матушке. Ведь они отошли и оставили нас на голом месте без прикрытия. Это потом, когда атака немцев захлебнулась и перед дивизионом дымилось полтора десятка танков, они начали подходить к нам".

В ходе этого противоборства отличились все батареи дивизиона. За поединком наблюдал с НП одного из батальонов командир 2‑го танкового корпуса генерал-майор А.Ф.Попов. По его приказу водитель начальника политотдела 2‑го танкового корпуса полковник Чернышов на машине вывез старшего сержанта Борисова в госпиталь в Чернянку. Контузия оказалась легкой, и через несколько дней он уже вернулся в свой дивизион.

За этот подвиг Михаилу Федоровичу 10 января 1944 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Он оказался первым из двух воинов Красной Армии, кто за отвагу и мужество, проявленные в Прохоровском сражении, был награжден Золотой Звездой.

12 июля командующий Воронежским фронтом бросил на чашу весов практически все, что у него было. Это придало боям в этом районе особую ожесточенность. Обе стороны напрягали все силы, поэтому боевые действия в сражении за Прохоровку приняли самый острый, беспощадный, ключевой и довольно затяжной характер.

"ЭТО БЫЛ АД!"

В ходе контрудара произошел ряд танковых боев с привлечением артиллерии и пехоты. Наиболее крупной стала лобовая, на встречных атаках, сшибка на участке между рекой Псел и хутором Сторожевое — та самая атака, которую в полной мере можно назвать "танковой рукопашной"; впоследствии эта местность и была названа "Танковым полем".

Годы спустя Ротмистров, уже главный маршал бронетанковых войск, писал о том памятном дне:

"Забрезжило утро 12 июля. Я уже был юго-западнее Прохоровки на наблюдательном пункте в саду. Стволы яблонь изранены осколками бомб и снарядов. Из окопов, прикрытых кустами смородины, торчат штыри антенн. Тишину утра разорвал вой летящих "мессершмиттов". Взвились первые клубы дыма от ударов бомбардировщиков. На северо-востоке появилось более 200 немецких танков.

Ровно в 8 часов по всему фронту гитлеровской обороны пронесся шквал огня нашей артиллерии и "катюш". После 15‑минутного артиллерийского огневого налета и ударов нашей авиации из укрытий вышли наши танки, 5‑я гвардейская танковая армия ринулась навстречу атакующим колоннам гитлеровцев. В первом эшелоне ее шли четыре танковых корпуса… Во втором эшелоне был 5‑й гвардейский механизированный корпус… На узком участке фронта, с одной стороны зажатом рекой Псел, а с другой железнодорожной насыпью, сходились лоб в лоб сотни машин.

Так началось знаменитое Прохоровское сражение…

Через несколько минут танки первого эшелона наших 29‑го и 18‑го корпусов, стреляя на ходу, лобовым ударом врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной сквозной атакой буквально пронзив боевой порядок противника. Гитлеровцы, очевидно, не ожидали встретить такую большую массу наших боевых машин и такую решительную их атаку. Управление в передовых частях и подразделениях врага было явно нарушено. Его "тигры" и "пантеры", лишенные в ближнем бою своего огневого преимущества, которым они в начале наступления пользовались в столкновении с другими нашими танковыми соединениями, теперь успешно поражались советскими танками Т-34 и даже легкими Т-70 с коротких дистанций. Поле сражения клубилось дымом и пылью, земля содрогалась от мощных взрывов. Танки наскакивали друг на друга и, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавливался с перебитыми гусеницами. Но и подбитые танки, если у них не выходило из строя вооружение, продолжали вести огонь".

Один из участников этого сражения — заместитель командира танкового батальона 181‑й бригады 18‑го танкового корпуса 5‑й гвардейской танковой армии Герой Советского Союза старший лейтенант Евгений Шкурдалов — после войны, будучи уже в звании полковник, рассказывал: "Боевые порядки перемешались. От прямого попадания снарядов танки взрывались на полном ходу. Срывало башни, летели в стороны гусеницы. Отдельных выстрелов слышно не было. Стоял сплошной грохот. Были мгновения, когда в дыму свои и немецкие танки мы различали только по силуэтам. Из горящих машин выскакивали танкисты и катались по земле, пытаясь сбить пламя".

Бой за высоту 252,2 в районе х.Сторожевое

"…Эфир превратился в котел человеческих эмоций, на радиоволнах начало твориться что-то невообразимое. На фоне обычного потрескивания помех в наушники неслись десятки команд и приказов, а также все, что думали сотни русских мужиков из разных концов о "гансах", "фрицах", фашистах, Гитлере и прочей сволочи. Эфир был настолько переполнен ядреным русским матом, что, казалось, вся эта ненависть может в какой-то момент материализоваться и вместе со снарядами ударить по врагу. Под горячую руку танкисты вспоминали и собственное начальство, которое завело их в это пекло", — вспоминал другой участник побоища.

Евгений Шкурдалов (кстати, за пять дней до начала Курской битвы ему только исполнилось 22 года, при этом он уже прошел Финскую кампанию, сражения за Москву и Сталинград): "Я видел только то, что было, так сказать, в пределах моего танкового батальона. Впереди нас шла 170‑я танковая бригада. С огромной скоростью она вклинилась в расположение немецких танков, тяжелых, которые шли в первой волне, и немецкие танки прошили наши танки. Танки шли очень близко друг к другу, а потому стреляли буквально в упор, попросту расстреливали друг друга. Эта бригада сгорела за какие-то пять минут — шестьдесят пять машин".

Радист командирского танка танковой дивизии СС "Лейбштандарт Адольф Гитлер", брошенной к Прохоровке, штурман СС Вильгельм Рес: "Русские танки неслись на полном газу. На нашем участке им препятствовал противотанковый ров. На полном ходу они влетели в этот ров, за счет своей скорости преодолевали в нем три-четыре метра, но потом как бы замирали в слегка наклонном положении с пушкой, задранной кверху. Буквально на мгновение! Воспользовавшись этим, многие наши командиры танков стреляли прямо в упор".

Он также отмечал: "Что касается оборонительных сооружений… они были… мощными… Танковые укрытия наши штурмовики могли уничтожить только с тыла. Для нас это было полной неожиданностью. Раньше мы с таким не сталкивались… Там были настоящие профессионалы. Они действовали осознанно, но были и такие, просто необученные, которые хаотично бегали между танками. Их просто, как зайцев, отстреливали. Отсюда и такие потери. Мы не подсчитывали потери противника, повсюду мы видели множество пехотинцев, раненых или убитых, обгоревших танкистов".

Но большим числом вспыхивали факелами и гитлеровские машины; та же дивизия СС "Лейбштандарт" потеряла под Прохоровкой 19 танков из 67 и была отброшена от поселка на несколько километров. Евгений Шкурдалов: "Первый танк я подбил, когда двигался вдоль посадки по железной дороге и буквально на расстоянии ста метров увидел танк "тигр", который стоял ко мне бортом и стрелял по нашим танкам. По-видимому, он подбил достаточно много наших машин, так как машины шли бортом к нему, и он стрелял по бортам наших машин. Я прицелился подкалиберным снарядом, выстрелил. Танк загорелся. Я еще выстрелил, танк еще больше загорелся. Экипаж выпрыгнул, но как-то мне было не до него. Я этот танк обошел, потом подбил танк T-III и "пантеру". Когда я "пантеру" подбил, какое-то, знаете, возникло чувство восторга, что вот, видите, сделал такое героическое дело".

Вильгельм Рес: "Внезапно один Т-34 прорвался и двинулся прямо на нас. Наш первый радист стал по одному подавать снаряды мне, чтобы я закладывал их в пушку. В это время наш командир наверху не переставая кричал: "Выстрел! Выстрел!" — потому что танк надвигался все ближе. И только после четвертого — "Выстрел" я услышал: "Слава богу!".

Потом, спустя какое-то время, мы определили, что Т-34 остановился всего в восьми метрах от нас! Наверху на башне у него, словно отштампованные, были пятисантиметровые отверстия, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга, как если бы их отмерили циркулем. Боевые порядки сторон перемешались. Наши танкисты успешно поражали врага с близких дистанций, но и сами несли большие потери".

Из документов Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации: "Танк Т-34 командира 2‑го батальона 181‑й бригады 18‑го танкового корпуса капитана Скрипкина врезался в строй "тигров" и подбил два вражеских танка, прежде чем 88‑мм снаряд попал в башню его Т-34, а другой пробил боковую броню. Советский танк загорелся, и раненого Скрипкина вытащили из разбитой машины его водитель сержант Николаев и радист Зырянов. Они укрылись в воронке, но все же один из "тигров" их заметил и двинулся на них. Тогда Николаев и его заряжающий Чернов вновь прыгнули в горящую машину, завели ее и направили прямо на "тигра". Оба танка при столкновении взорвались".

Из донесения представителя Ставки Верховного главнокомандующего в районе Курской дуги Маршала Советского Союза Александра Василевского Сталину:

"Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18‑го и 29‑го корпусов с более чем двумястами танками противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас реактивные снаряды.

В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками".

Доставалось и пехотинцам. Заместитель начальника штаба по оперативной работе 285‑го стрелкового полка капитан Иван Бондаренко: "Танки врага утюжили окопы. Над ними стоял сплошной дым и пыль, оттуда вырывались языки пламени от взрывов. Чтобы выдержать такое, нужны были стальные нервы, несгибаемая воля и стойкость. К основному командно-наблюдательному пункту полка, находившемуся во второй траншее, прорвались три танка противника. Один из них развернулся на месте и раздавил блиндаж-укрытие, но тут же получил снаряд в гусеницу. Не успевшие выскочить из блиндажа погибли. Два других танка продолжали утюжить траншеи, пока их наконец не подбила дивизионная артиллерия. Им удалось засыпать много солдат и командиров на дне окопов. К счастью, командиру полка, начальнику артиллерии, мне и еще нескольким командирам удалось выскочить из блиндажа и остаться в живых".

Командир 227‑го стрелкового полка майор Василий Сажинов рассказал о таком эпизоде: "Кажется, во время пятой атаки (точно не помню), но уже во второй половине дня, враг оказал больший нажим на наш левый фланг полка, который оборонял 2‑й стрелковый батальон капитана Катанцева.

Семь вражеских танков с автоматчиками вклинились в район обороны 5‑й (или 4‑й) роты. Им путь преградили бронебойщики мл. лейтенанта Ухналева. Артиллеристы поставили плотную стену заградительного огня. Из резерва в контратаку была направлена рота автоматчиков. Пример мужества и отваги в этом бою показал младший лейтенант Ухналев. Он вскочил на броню вражеского танка и в открытый люк бросил две гранаты, сам спрыгнул, но не успел отбежать, последовал сильный взрыв. От гранат был уничтожен экипаж танка и взорвался боекомплект, а Ухналев был тяжело ранен. Десант вражеских автоматчиков был уничтожен огнем 2‑го сб и контратакой роты автоматчиков, и положение на участке восстановлено".

А вот что рассказывал годы спустя участник того боя с немецкой стороны — командир мотострелкового взвода 2‑го гренадерского полка СС унтерштурмфюрер Эрхард Гюрс: "Русские начали атаку утром. Они были вокруг нас, над нами, среди нас. Завязался рукопашный бой, мы выпрыгивали из наших одиночных окопов, поджигали магниевыми кумулятивными гранатами танки противника, взбирались на наши бронетранспортеры и стреляли в любой танк или солдата, которого мы заметили. Это был ад! В 11.00 инициатива боя снова была в наших руках. Наши танки нам здорово помогали. Только одна моя рота уничтожила 15 русских танков".

На этом фоне "картины ада" примечательны и "лирические" воспоминания ветеранов. Многие помнят, что у Прохоровки простирались поля местных колхозов. После освобождения этих мест в феврале 1943 года люди жили тяжело, голодали, никакого зерна, кроме скудных запасов ржи, которую немцы не успели вывезти из помещения церкви в Прохоровке, больше не было. Поэтому все близлежащие поля засеяли рожью. В первой половине июля ее колосья уже набрали полную силу и отливали золотом на солнце. И после войны на традиционных встречах участники боев за Прохоровку рассказывали, с какой радостью они любовались в минуты отдыха на это хлебное море, вспоминая дом, родных и ставшую такой непривычной мирную жизнь. С началом налетов вражеской авиации на район обороны поля, словно огромными оспинами, покрылись черными воронками. Для многих ветеранов эта картина так запала в душу, что даже спустя десятилетия при слове "Прохоровка" они вспоминали изрытые воронками золотые поля ржи…

Что же до потерь, то танков с красными звездами на броне погибло действительно много: ныне, повторимся, в различных источниках наблюдаются радикальные расхождения в цифрах, но в июле 1943 года, по докладу с места, 5‑я гвардейская танковая потеряла в этот день 53% из имевшихся 642 танков и САУ.

Когда об этом доложили Сталину, тот был в гневе. В войска для расследования причин разгрома армии была направлена комиссия во главе с Георгием Маленковым. Предсказать, что ждало генерала Ротмистрова, было нетрудно. Только заступничество представителя Ставки маршала Александра Василевского, который в те дни находился в штабе Воронежского фронта, спасло командарма от "оргвыводов" сталинской комиссии: Ротмистров "отделался" только тем, что не был награжден за Курскую битву даже медалью, не говоря уже об ордене. Армия же быстро восстановила боеготовность и была направлена в бой еще до окончания работы комиссии.

Но что бы там ни писали ныне о "немыслимом соотношении наших и вражеских потерь" — якобы 1:6 в пользу немцев, очевидно, что в результате контрнаступления главных сил 5‑й гвардейской танковой армии юго-западнее Прохоровки было сорвано наступление элитных танковых дивизий СС "Мертвая голова" и "Лейбштандарт Адольф Гитлер" на северо-восток: они понесли такие потери, после которых уже не могли развернуть серьезного наступления. Тяжелые потери понесли и части танковой дивизии СС "Рейх" от ударов частей 2‑го танкового и 2‑го гвардейского танкового корпусов, перешедших в контрнаступление южнее Прохоровки.

И хотя основной цели наша атака не достигла — противник не был разгромлен и искусно обеспечил своим войскам благоприятные условия для отхода на исходные рубежи, все же и этого было достаточно. Потому как появилась возможность в ходе дальнейших боев создать условия для контрнаступления Воронежского фронта в этом районе. Тем более, что на севере Курского выступа советские войска в этот день уже перешли в наступление в направлении Орла (операция "Кутузов"). Ватутину пришлось еще долго "возиться" здесь с перешедшими к обороне немцами, в наступление на белгородско-харьковском направлении он (при поддержке Степного фронта) смог перейти только 3 августа (операция получила кодовое наименование "Полководец Румянцев").

Забегая вперед, скажем, что в результате ударов по врагу 5 августа 1943 года были освобождены Орел и Белгород, а 23 августа оккупантов выбили из Харькова.

Победа была столь впечатляющей, что уже 5 августа Москва впервые салютовала победоносным войскам ряда фронтов и их полководцам…

Ночью 13 июля генерал Ротмистров вез представителя Ставки ВГК маршала Жукова в штаб 29‑го танкового корпуса. По дороге Георгий Константинович несколько раз просил остановиться, чтобы осмотреть участки недавних боев. В одном месте он вышел из машины и долго смотрел на сгоревшую "пантеру", протараненную легким танком Т-70. Погибшие танкисты уже были похоронены. В нескольких десятках метров стояли сцепившиеся в смертельных объятиях "тигр" и Т-34. "Вот что значит сквозная танковая атака", — тихо, как бы сам себе, сказал Жуков, снимая фуражку…

ГОРОВЕЦ И МАРЕСЬЕВ

Курская битва при беспримерных отваге и мужестве, которые проявили здесь бойцы и командиры Красной Армии, не создала своих "героев‑символов". Как, скажем, Московское сражение — панфиловцев (пусть и мифических, придуманных журналистами) и Зою Космодемьянскую или Сталинград — Василия Зайцева и "Дом Павлова". Но все же были в ней два выдающихся индивидуальных подвига, о которых в контексте данного очерка нельзя не вспомнить.

Речь о двух летчиках — Алексее Маресьеве и Александре Горовце. Имена этих кавалеров медали "Золотая Звезда" Героя Советского Союза, которые стали таковыми именно за участие в сражении на Огненной дуге, всегда были широко известны в СССР.

Сегодня они почти забыты; во всяком случае,

блиц-опрос, проведенный автором этих строк среди школьников старших классов и студентов, показал, что только один юноша сказал-спросил о Маресьеве: "Это, кажется, тот, кто амбразуру своей грудью закрыл?". Относительно же Горовца все только пожимали плечами.

Никто из киношников, снимающих преимущественно дешевые, фантазийные поделки о Великой Отечественной войне, не взялся в духе нынешнего времени снять ремейк по книге Бориса Полевого "Повесть о настоящем человеке". Повестью в свое время зачитывались, а фильмом засматривались (одноименная кинолента была снята в 1946 году).

Алексей Маресьев (1916-2001)

В баталии на Курском выступе 27‑летний летчик-истребитель 63‑го гвардейского истребительного авиационного полка Брянского фронта старший лейтенант Алексей Маресьев летал без обеих ног. Это уже само по себе было подвигом. Ибо после ампутации их (в районе голени) весной 1942 года Маресьев уже в госпитале встал на протезы, а в июне 1943‑го добился того, чтобы его с должности инструктора-летчика Ибресинской летной школы (Чувашия), в которой он пять месяцев учился летать без ног, отправили на фронт.

Ноги же он потерял в результате ранения, будучи сбитым 4 апреля 1942 года над Старой Руссой, в районе небезызвестного "Демянского котла", в который наши войска по обыкновению первого года войны угодили на Новгородчине. К тому времени он уже имел опыт боевых вылетов, на его счету было четыре сбитых гитлеровских аса. Свой подбитый Як-1 он посадил в лесу. Восемнадцать суток сначала выходил на покалеченных ногах с помощью палки, а затем буквально на локтях выползал к линии фронта, употребляя в пищу лишь кору деревьев, шишки и завядшие с осени ягоды. Едва живого, его обнаружили мальчишки одной из прифронтовых деревень.

В 63‑м авиаполку его, "безногого", встретили с недоверием. Летчики хотя и удивлялись тому, что он может нажимать на педали в полете, однако в паре с ним подниматься в воздух опасались: обстановка в небе была горячей, вдруг он со своими протезами не справится в ответственную минуту.

Не пускал его в бой и командир полка подполковник Николай Иванов. Так было до тех пор, пока в пару к себе его не взял командир эскадрильи капитан Александр Числов, ас, на счету которого к тому времени был с десяток сбитых вражеских истребителей и бомбардировщиков. Маресьев не подвел комэска, и в разгар боев на Курской дуге совершал боевые вылеты наравне со всеми; стал заместителем Числова.

Новую личную победу он одержал уже 6 июля — на второй день битвы под Курском: "завалил" истребитель Ме-109, что считалось весьма достойным показателем. А 20 июля отличился особо. 10 истребителей Ла-5 вели воздушный бой с 20 бомбардировщиками Ю-87, которых прикрывали 24 истребителя "Фокке-Вульф-190". В этой напряженной схватке наши летчики уничтожили 13 самолетов противника, при этом Алексей Маресьев не только сбил 2 вражеских "фоккера", но и, как отмечалось, "спас жизни двоих своих товарищей".

Тот же комполка Иванов, представляя офицера к званию Героя Советского Союза, писал: "Истинный русский патриот, он, не жалея жизни и крови, сражается против врагов и, несмотря на серьезный физический недостаток, добивается в воздушных боях отличных успехов". Золотой Звездой Маресьев был награжден 24 августа 1943 года — на следующий же день после завершения Курской битвы. В дальнейшем, воюя в Прибалтике, он стал штурманом полка, сбил еще четыре немецких самолета. Итого, после ампутации ног и возвращения в авиационный строй — 7, чуть ли не в два раза больше, чем до случившего с ним несчастья.

Здесь уместно сказать, что

подвиг майора Алексея Маресьева за годы Великой Отечественной войны повторили, по меньшей мере, еще восемь человек (у некоторых были ампутированы обе ноги, у других — одна),

из которых шестеро были летчиками-истребителями, один — штурмовиком и один воевал в бомбардировочной авиации. Шестеро из них, как и Маресьев, стали Героями Советского Союза.

А гвардии старший лейтенант летчик-истребитель Александр Горовец поставил своеобразный рекорд в Великой Отечественной войне — в одном бою сбил сразу 9 самолетов врага (а всего, как и Маресьев, — 11). Погиб и сам — на второй день Курской битвы.

Горовец Александр Константинович (1915-1943)  — летчик-истребитель ()

В этот день в группе истребителей Ла-5 Горовец вылетел в заданный район на патрулирование. Когда эскадрилья после выполнения задания возвращалась назад, замыкающую пару, в которой был Горовец, неожиданно атаковали "мессершмитты". Одновременно летчики заметили группу из 20 "лаптежников" — идущих на бомбардировку наших войск Ю-87. Почему-то Горовец не смог сообщить товарищам о появлении противника — возможно, на его Ла-5 отказала рация. Пока его ведомый связал боем "мессеров", Александр развернул свой истребитель и один атаковал "юнкерсы".

Строй Ju-87. Горовец не устрашился в одиночку атаковать подобную армаду ()

Первой же очередью сбил флагмана. Стремительно переключился на следующего "лапотника". Огонь открывал с короткой дистанции — гитлеровский бомбардировщик вспыхнул и взорвался, разлетаясь на куски. Почти вплотную подошел к третьему и тоже поджег его. Строй "юнкерсов" стал рассредоточиваться, а Горовец снова и снова настигал их. Так он сбил восемь машин с крестами. Прицелился в девятую, да стрелять уж было нечем — вышел боезапас. Тогда он нанес удар винтом по хвостовому оперению этого бомбардировщика: тот клюнул пропеллером и понесся к земле.

Горовец, отставший от основной группы, вышел из боя. Когда возвращался на поврежденном "лавочкине" на свой аэродром, его обнаружили четыре "Фокке-Вульфа-190". Летчик попытался уйти от них маневром и даже увернулся от нескольких вражеских очередей, но силы были слишком неравными. Его Ла-5 был подбит и отвесно устремился к земле. Горовцу удалось открыть фонарь и даже дернуть за кольцо парашюта. Но выпрыгнуть не удалось. Истребитель упал в воронку от крупной авиабомбы, его засыпало землей.

Подвиг Горовца современные "копатели в прошлом" тоже подвергают сомнению, выискивая выгодные для низведения его на нет "свидетельства" и "документы". Все эти доводы настолько очевидно притянуты за уши к нужной "версии", что нет смысла их комментировать. Одновременно возносятся германские асы,

например, Эрих Рудорффер, который, якобы, только в 1943 году, воюя на Восточном фронте, трижды в одном бою сбил восемь, семь и даже 13 советских самолетов (последняя цифра — рекорд люфтваффе). Тут надо учитывать, что в советской и немецкой авиации были совершенно разные подходы к таким подсчетам. Победу нашего летчика должен был зафиксировать установленный на истребителе фотоконтроль, свидетели в воздухе и на земле. А немцы, например, считали не единицу авиатехники, а моторы: сбил двухмоторный бомбардировщик — вот тебе уже "два самолета"; кроме того, определенные победы полагалось "отдавать" своим командирам; а еще, если вернувшийся с задания ас докладывал, что сбил, ему верили, никаких перепроверок не учиняли.

Хотя, по признанию начавшего воевать на Курской дуге старшего сержанта Ивана Кожедуба (самый результативный советский ас, на его счету 62 официально засчитанные воздушные победы), "на самом деле среди немцев были настоящие мастера воздушных атак, их никак нельзя было считать слабаками". К слову, только в оборонительных боях на Курском выступе Кожедуб с 6 по 9 июля сбил 5 вражеских стервятников, причем три из них были истребителями Ме-109, которых он "воткнул" в землю в одном бою; до завершения битвы сбил еще три истребителя и "юнкерс".

Мало известно о том, что Горовец долгое время числился пропавшим без вести. Лишь в октябре 1957 года жители деревни Зоринские Дворы Ивнянского района Белгородской области случайно обнаружили самолет с останками летчика, среди которых были найдены пистолет ТТ, партийный билет № 2682000, планшет с картой, удостоверение личности.

По ним и определили имя Героя, которому это звание было присвоено 29 сентября 1943 года. Упомянутые находки, а также найденная там же авиационная пушка и письма погибшего ныне хранятся в Центральном музее Вооруженных сил в Москве.

Тогда же, в 1957‑м, Александр Горовец был с почестями похоронен в Зоринских Дворах.

[Дополнительно об Александре Горовце можно почитать в — прим. редакц. "РН"]

Улицы Маресьева, Горовца, Кожедуба и многих других героев Курской битвы есть во многих городах России и некоторых стран СНГ.

[Один из лучших памятников Витебска — летчику А.К.Горовцу установлен сравнительно недавно: в 1995 году. Тем, кто живо интересуется историей Беларуси времен Великой Отечественной войны, стоит посмотреть на это гранитное сооружение работы скульпторов Инькова и Артимовича, совместно с архитектором Рыбаковым. Возле него хорошо чувствуется тесное переплетение века прошлого и нынешнего. Александр Горовец, Герой Советского Союза, родился недалеко от Витебска, в деревне Мошканы Сенненского района. В Витебске он окончил школу-семилетку, работал слесарем, учился в аэроклубе. В начале 30-х годов учился в Полоцком лесном техникуме. В 1935 году окончил летную школу в Ульяновске, а в июне 1942-го отправился на фронт заместителем командира эскадрильи истребительного авиаполка. Горовец совершил 74 боевых вылета, уничтожил 11 вражеских самолетов, 40 автомашин, 24 повозки. 6 июля 1943 года вступил в бой с 20 бомбардировщиками, сбив 9 самолетов, что является признанным рекордом. Так что еще один памятник летчику А.К. Горовцу установлен на шоссе Москва-Симферополь в 1957 году, в месте, где он героически погиб. И только в конце прошлого века власти города Витебска сочли, что Витебск исторический времен священной войны заслуживает достойного чествования летчика-героя. Появление подобного монумента — лучший вклад в культуру Витебска. В Витебске его именем названы улица (1957 год), где ранее проживали его родители, и аэроклуб (1980 год). Его имя носят улицы в Минске и Богушевске. Памятник летчику А.К.Горовцу расположен в сквере имени Горовца между улицами Горовца и Коммунистической.] (